Верхом на раторне - Страница 52

Травник ослабил повязку.

— Ну что ж, теперь все не так уж и плохо, — сказал он, осматривая три сломанных пальца, с наложенной на них для надёжной фиксации общей шиной.

Его тон был таким добрым, таким ободряющим, что Торисен бросил на него острый взгляд. Да, этот человек знал о его паническом страхе стать калекой. Возможно об этом знал каждый. Трое.

— Опухоль значительно спала. И это случилось… когда?

— Около шести дней назад.

Травник вновь установил шину и начал заматывать его руку пропитанной мазью тканью. — Другое название окопника лекарственного — «косте-вязатель,» — сказал он. — Я слышал, что некоторые из таких очень полезных растений росли среди белых цветов в Лунном Саду вашей прабабушки Кинци, вместе с множеством других особых трав; но путь в это место потерян уже давным-давно. Через неделю, при отсутствии случайных повреждений, вы получите свою руку обратно. Прошу.

Торисен беспомощно рассмотрел новую аккуратную перевязку, обездвижившую все его пальцы, кроме большого.

Травник повернулся и стал приводить в порядок своё рабочее место. — Мой лорд… — сказал он через плечо.

— Да?

— Имя пропавшего кендара Муллен. Вы помните, кто я?

Он спросил это как бы ненароком, не оборачиваясь, но в его голосе звучало напряжение.

— Да. Спасибо Келлс.

II

Сотни имён кендар проносились через разум Торисена, когда он незаметно выскользнул из лазарета; щенок волвер следовала за ним на осторожной дистанции, как будто боялась, что он прогонит её прочь. Харн, Бурр, Рябина, Зима… нет, она давно мертва, рассечена почти на две половины отцовским мечом… Чен, Лоурел, Роза Железный Шип…

Это пустяк, беспокойно твердил он сам себе, забыть одно имя из столь многих. Да, он новичок в этом, но наверняка, подобные вещи случаются регулярно. Кроме того, этот кендар служил ему менее года.

Битва при Водопадах прошлой осенью, открыла в рядах Норф множество зияющих дыр, которые многие хотели заполнить. Торисен не знал точно почему, но он смог привязать только определённое число кендар, прежде чем начал чувствовать явное отвлекающее напряжение. Он знал, что у Водопадов он превысил свои способности. И всё-таки, если бы он мог, он принял бы всех, кто об этом просил. Разве не были они все так или иначе жертвами Ганта? Однако, как Бурр объяснил ему, Норфские кендары строго следовали нормам своего социального статуса и возмущались любым его нарушениям, и многим не понравилось то, что он принял эту перебежчицу, сменившую воротник Шиповник Железный Шип.

По их оценке, лучшими были те, кто отправились в Изгнание и пропали вместе с Гантом в Призрачных Землях, заплатив за свою верность своими жизнями. Из них выжили только Торисен, его сестра и, по слухам, священник — но как именно, оставалось неясным.

За ними следовали Те-Кто-Вернулся, которых Гант в своём безумии отослал обратно у высокогорного перевала в горах Хмарь.

Последними шли Нарушившие Клятву, кто решил после Белых Холмов, когда Гант снял с себя имя и титул, остаться вместе с Воинством. Эти кендары искали и в большинстве своём нашли себе места в других домах, чьи ряды тоже были прорежены битвой. Торисен слышал слухи о том, что некоторые из них даже вступили в дом Рандир, и пребывали там и поныне, непримиримыми врагами своего прежнего дома, который, как они верили, предал их.

Во всяком случае, к тому времени когда Те-Кто-Вернулся прихромали обратно, в Кенцирате для них было мало места, кроме как стать ёндри-гонами, жителями порога, в любом доме, который дал бы им кров. В знак своей пылкой надежды на то, что Верховный Лорд однажды вернётся, многие заклеймили себя знаком Норф, той же сильно стилизованной головой раторна, которую использовали для клеймления стада Норф. Торисен поставил задачу в первую очередь вернуть именно их, вместе с их семьями; но их было так много. Ему было гораздо легче, когда он был просто командиром Южного Воинства. Тогда он был ответственен где-то за двадцать пять тысяч жизней, но ни за одну из их душ. Теперь с ним было связано две с лишним тысячи кендар Норф, телом и душой, и было много больше ещё не спасённых. Иногда он просыпался посреди ночи, на мгновение неспособный вздохнуть под давлением их нужд. В такие моменты, барахтаясь в темноте, он напоминал пловца, которого тянули вниз множество вцепившихся рук, отчаянно желающего сбросить их все до последней. Чёрт возьми, он не мог спасти всех и каждого.

Ха. Ты даже не можешь спасти сам себя, парень.

Но он думал, что хотя бы спас пропавшего кендара — Даниор-ёндри среднего возраста, как он теперь вспомнил, Того-Кто-Вернулся. Когда мужчина приклонил пред ним колени, он увидел три волнистые линии шрама клейма Норф, которые были выжжены сзади на его шее. Вот кто-то, подумал он, зажимая эти широкие мозолистые ладони между своими, кто знал лицо моего отца; и он почувствовал смущение от пылкой благодарности на этом круглом красном лице. Никто не должен иметь подобную власть решить чью-то судьбу, власть, которой, как он часто видел, лорды злоупотребляли, как и его отец, власть, которую он на самом деле не желал.

Признай это, парень. Ты слаб и знаешь это, особенно с тех пор, как вернулась твоя сестра. Она тебя кастрировала, а ты и не заметил.

Иногда было очень трудно не огрызнуться на этот голос в голове, раздающийся из-за закрытой двери в его душе.

Неужто, отец? хотел он сказать. Было бы лучше сдаться, как сделал ты и позволить всему вокруг себя развалиться? И если моя сестричка иногда и пугает меня, то наша мать кастрировала тебя. Разрушение начинается с любви, сказал ты. Помнишь?